День Астарты - Страница 204

• Предыдущая
• 204 / 435
• Следующая

Утром, 8 марта, около 9 утра, Микеле Карпини завтракал вдвоем с младшей дочкой. Майор Чубби Хок прилетала домой на пару дней, и снова исчезла в тумане, а вчера вечером смылась Флер вместе со своим бойфрендом. В итоге, сегодня получился простенький завтрак в виде яичницы с беконом на две персоны. По сложившейся семейной традиции, на финальном этапе завтрака, Микеле сидел в любимом кресле-качалке с сигарой в одной руке и чашечкой кофе в другой, а Люси читала ему самые любопытные интернет-новости и крутила видео-ролики.

— Па! Смотри! Это же круто! Давай слетаем, все равно тебе сегодня нечего делать!

— Детка, — проникновенно сказал Микеле Карпини, — Из того, что у меня сегодня нет лекций и не намечено плановых мероприятий в ассоциации агро-инженеров, еще не следует, что мне нечего делать.

— Но ты ведь даже не спросил, что там!

— Хорошо, я спрашиваю: что там?

— Вот!!! — гордо объявила Люси, поворачивая ноутбук экраном к нему.

07.03, 22:00, ITV «Pulso de la Dia».

Как уже сообщалось, 2 марта закончился 10-летний срок каторжных работ известного гражданина Наллэ Шуанга с Нукуфетау (округ Тувалу). 3 марта он и его vahine, Эстер Блейз гражданка США из Финикс, штат Аризона, вылетели из Макасо (Республика Мпулу, Транс-Экваториальная Африка) и 4 марта прибыли в аэропорт Мотулало.

Это событие вызвало ажиотаж среди жителей Нукуфетау и окружающих островов, и первые три дня сен Шуанг был практически недоступен для представителей прессы. Только сегодня вечером корреспонденту «Pulso» удалось поймать Наллэ и Эстер в их новом fare на Мотумуа-ислет. Полную видеозапись можно увидеть по ссылке, а ниже представлены фрагменты, которые, на наш взгляд, наиболее интересны читателю.

Папуа.

Корреспондент: Наллэ, со времен событий десятилетней давности, в регионе Папуа — Новая Гвинея многое изменилось. Как ты оцениваешь эти изменения?

Наллэ Шуанг: Разумеется, позитивно, если я, в общем, за это и боролся. Я рад за тех людей, которые теперь свободны от физического и психического насилия со стороны религиозно-политических сил неоколониального типа. Я искренне обрадовался смене политической системы в Папуа в сентябре, а теперь радуюсь независимости Западной Новой Гвинеи — Хитивао. Конечно, есть и неприятные моменты, но это жизнь.

Корр.: Ты имеешь в виду акты насилия над определенными социальными группами?

Н.Ш.: Репрессии в отношении этих групп необходимы. Но не надо превращать их в геноцид. Надеюсь, что в Хитивао таких ситуаций будет меньше, чем было в Папуа.

Корр.: А как ты сейчас оцениваешь свою акцию, проведенную десять лет назад?

Н.Ш.: Я поступил так, как считал правильным, а суд сделал то, что сказано в Хартии.

Корр.: Но, в итоге, вышло по-твоему?

Н.Ш.: Знаешь, это не важно. Ты пытаешься упростить ситуацию, а жизнь никогда не бывает так однозначна. В ней часто оказываются правы и судьи, и осужденные.

Корр.: Или и те и другие оказываются неправы?

Н.Ш.: Да. Любая сторона всегда в чем-то неправа. Это жизнь, как я уже сказал.

Африка.

Корр.: А что ты скажешь о режимах в Транс-Экваториальной Африке?

Н.Ш.: Военные диктатуры. Другого там и быть не могло. Позитив в том, что это — прогрессивные военные диктатуры, а не регрессивные, как до войны 20-го года. Полковник Нгакве стал президентом Мпулу в ходе прогрессивного переворота.

Корр. А что позитивного в генерале Ндунти, который как был диктатором Шонао до войны, так им и остался после нее?

Н.Ш.: Силой обстоятельств, в ходе войны он встал на сторону прогресса.

Корр.: А если завтра, силой обстоятельств, он встанет на противоположную сторону?

Н.Ш.: Нет. Он понял, что прогресс — это сила. Объективная сила. Она не зависит от политической конъюнктуры. Где ты видел диктатора, который откажется от силы?

Корр.: Логично. Но эту объективную силу он направляет на завоевательные войны.

Н.Ш.: Да. В Центральной Африке уже пятьсот лет так: или ты жрешь, или тебя жрут.

Корр.: Это тоже логично, но Ндунти и его партнеры по Лиге — полковник Нгакве и зулусский король Тумери — уже переносят войну за пределы Центральной Африки.

Н.Ш.: Разумеется. Ведь это не их война. Она пришла к ним из Аравии и Европы.

Корр.: Ты хочешь сказать, что она туда и вернется?

Н.Ш.: (пожимает плечами): Ты сам это сказал. Мне нечего добавить.

Корр.: Эстер, а твое мнение? Ты ведь жила в Африке дольше, чем Наллэ.

Эстер Блейз: Несколько дольше. Я приехала в голодную, кошмарную бедствующую страну, где ни один человек не чувствовал себя в безопасности. А четыре дня назад я улетела из страны, где живут бедно, но… С драйвом. Там есть тяга к агрессии, и это печально. Но это неизбежная оборотная сторона того, что люди почувствовали себя людьми. Они теперь сыты, вооружены и могут постоять за себя и за свои семьи. Там, конечно, нет той демократии, которая у меня на родине, но там нет и унизительного рабства и бесправия, которое было до войны.

Корр.: Что-то вроде «Дикого Запада» из истории твоей родины?

Э.Б.: Я не думала об этом. Но сходство действительно есть.

Корр.: Ты будешь скучать по Мпулу, по своему дому в Макасо?

Э.Б.: Конечно! И по друзьям тоже. Сильно заскучаем — приедем туда в гости.

Н.Ш.: Точно! Тем более, мы всем обещали, что обязательно приедем.

Меганезия.

Корр.: Наллэ, какие у тебя ближайшие планы? Семья? Политика? Наука? Бизнес?

Н.Ш.: Во-первых, семья и дом. Во-вторых… Наверное, это ближе к бизнесу.

Корр.: Можно спросить, что — это?

Н.Ш.: Интересный проект, о котором мы говорили с Торресом, когда он приезжал в Мпулу. Тогда мы не могли его начать. Он был координатором, а я — каторжником. В прошлом году, когда Торрес вернулся в фирму «Magellan-XXI», он с Флэггом, своим партнером, и с моими родичами, при моем виртуальном участии, стал это развивать.