День Астарты - Страница 261

261

— Ты хороший парень, Майо, но простой, как ножницы. Незамутненный продукт архаичной трибы-артели и казармы. А берешься рассуждать про философию.

— Личные оскорбления это не аргумент в споре, — спокойно сказал он.

— Какое еще оскорбление? Я что, сказала неправду?

— Мы обсуждаем не мою биографию, — напомнил лейтенант.

— Сползаешь с вопроса, — заметила она, — Давай честно: я сказала правду, или нет?

— Слушай, что ты вцепилась в мою личность?

— Да мне просто тебя жалко. Я же говорю, ты хороший парень, ты мог бы жить, как человек, а не как вешалка для преторианского мундира с нашивками.

— Откуда ты знаешь, что преторианского?! — взорвался он.

— Оттуда, что у тебя на лбу написано: «Ответственность, ответственность и еще раз ответственность». Сначала, лет с пяти — перед родом, потом — перед всем обществом, перед солдатами твоей команды, перед семьей. У тебя и семья, наверняка, такая же казарма. Пуналуа из выпускников какого-нибудь военного колледжа. Что, не так? По глазам вижу, что так. И детей вы там также воспитываете. Слава ответственности!

Преторианец несколько раз кивнул головой, как заведенный, и ответил:

— Ты своих детей, конечно, воспитываешь лучше.

— У меня нет детей. Будут, когда я этого захочу. А если ты намекаешь, что у меня их отберет суд, то это мимо. Есть такие ребята: Эдо и Сатти. Я с ними договорилась.

— И не стыдно будет взваливать заботу о детях на двух травмированных ветеранов?

— Это ты травмированный, а не они, — отрезала Нен-ю, — А Эдо и Сатти люди будут помнить тысячи лет, и слагать про них песни, как про Мауна-Оро и его спутников.

— Ну, понятно, — лейтенант Теллем снова кивнул, — Они вечны, как звезды, а от меня, дурака, останется только дым из трубы. Только, видишь ли, гло, меня этот расклад устраивает. Я парень не амбициозный. Я не собираюсь попадать в эпос. Я просто хочу оставить наше море следующему поколению в чуть-чуть лучшем состоянии, чем я сам получил его от предыдущего. Надеюсь, я смогу это сделать. А будут ли меня помнить через тысячу лет… Честно говоря, мне на это насрать. Казарменный менталитет, ага.

Нен-ю вздохнула и еще раз похлопала лейтенанта по бедру.

— Извини, бро. Я не хотела тебя обидеть. Просто я вижу мир так, а ты — иначе. Бывает.

— Это точно, — поддержала ее Пума, — а вот я ни разу не видела каторжную тюрьму.

— Должен тебе сказать, Черная кошка, — заметил Рон, — что это далеко не Нан-Мадол.

— Ну, и что? В Нан-Мадол мы с тобой летали, а в каторжную тюрьму — нет. Отсюда до Тепото лететь меньше получаса. Давай посмотрим? Там еще искусственное озеро…

Экс-коммандос внимательно посмотрел на свою vahine и хлопнул в ладоши.

— Hei foa, ничего, если мы вас бросим на пару часов? Типа, слетаем на экскурсию.

— Aita pe-a, — ответила малайка, — Озеро там красивое. А сама тюрьма полное говно. Но, мало ли, вдруг вам понравится? Вопрос вкуса.

* * *

«Растопырка» немного неуклюже развернулась у берега, пробежала по поверхности лагуны полтораста метров и, оторвавшись от воды, ушла в светло-голубое, почти что белое небо. Рон бросил взгляд на оставшийся внизу сплюснутый бублик Факахина, повернул штурвал, ориентируя флайку носом к северу, и поинтересовался.

— Хей, Черная кошка, в тебе проснулся интерес к архитектуре?

— Ты что, не понял? — удивилась она, — Ты, Тигра, наверное, правда, не выспался.

— Тю-ю… — протянул он, — Я прошляпил что-то важное, так?

— Важное, да! — Пума тряхнула головой, — У них время только до вечера. Ей нужен мужчина. Ему нужна женщина. Островок маленький. Мы немного мешали.

— Это я затупил, — признался Рон после некоторой паузы.

— Ты смотрел по-другому, чем я, — ответила Пума. — Наверное, это такая философия.

16.03.24. Там же. Ранний вечер.

Аэроглиссер-миска, набрав скорость, уверенно проскочил мелководный южный гейт Факахина и, кажется, растворился в мерцающих на волнах рыжих бликах заходящего солнца. Лейтенант Майо Теллем опустил бинокль и стукнул себя кулаком по колену.

— Hei foa! Вот объясните мне: как такая классная девчонка может быть «ваго»?

— С какой целью ты этим интересуешься? — спросил Рон, закуривая сигарету.

— Joder! Неужели это непонятно? Она умная, смелая, сильная, красивая. Вы же сами видели! Если бы не эти дурацкие социально-негативные идеи, она бы могла жить по-настоящему интересной, насыщенной жизнью, сделать столько всего…

— Ты приглашал ее после каторги в свою punalua, на Ист-Самоа? — перебила Пума.

— Откуда ты знаешь? — удивился он.

Младший инструктор Батчер улыбнулась и фыркнула:

— Просто.

— Вы все такие умные, — слегка обиженно проворчал преторианец, — Может, объясните, почему она предпочитает вернуться в кривую бамбуковую хижину с водяной бочкой вместо ванной, и к проа из палочек с парусом из тряпки со свалки? Нам было здорово вместе — и ей, и мне. Я бы понял, если бы у нее здесь был кто-нибудь постоянный. Это другое дело. Но у нее никого нет, это понятно, и она сама это сказала. Что за фигня!?

— 20 фунтов против хвоста селедки, — сказал Рон, — что она, в ответ, пригласила тебя приезжать сюда, в ее хижину, когда и если ты захочешь продолжить знакомство.

— De puta madre! Откуда вы все знаете, а?

— Это очень старая история, бро, — ответил экс-коммандос, щелчком пальца стряхивая пепел себе под ноги, — Две с лишним тысячи лет назад на Море Медитерриа, в старой бочке жил один хиппи. Он кушал, что найдет, а одевался со свалки. Однажды к нему подкатил социализированный гражданин и предложил: «Бро, научись устраиваться в обществе, и тебе не придется жить в бочке». А хиппи ответил: «Бро, научись жить в бочке, и тебе не придется устраиваться в обществе».

261